X. Хартманн. "Эго-психология и проблема адаптации"

Я возвращаюсь здесь к этим знакомым темам просто для того, чтобы продемонстрировать многое дойность адаптационных процессов человека. При обсуждении степени адаптации человека — которая является предполагаемой основой нашей концепции здоровья — следует принимать во внимание много факторов, с конкретными формами которых мы еще во многих случаях незнакомы.⁶

Я полагаю, что следую концепции Фрейда, когда одновременно подчеркиваю первостепенное значение социальных факторов в человеческом развитии и их биологическую значимость. Во взглядах Фрейда объединены биологическая и социологическая точки зрения. В противовес этому в настоящее время внутри психоанализа существует знакомое расщепление между более "биологической" и более "социологической" точками зрения на нормальное и патологическое развитие. Ни крайняя точка зрения, с которой развитие видится делом инстинктивных влечений, а на воздействие внешнего мира обращается недостаточное внимание (однажды я назвал ее "биологическим солипсизмом"), ни ее "социологическая" копия (ср. Вэлдер, 1936b) не соответствуют точке зрения Фрейда. Однако используемые здесь термины, включая мой термин "биологический солипсизм", являются спорными: они более или менее уравнивают социологическое с относящимся к окружающей среде, а биологическое — с не относящимся к окружающей среде. Использование термина "относящийся к окружающей среде" понятно, но почему должно уравниваться биологическое и "не относящееся к природной среде", понять трудно. Является ли отношение ребенка к своей матери или забота о детях биологическим процессом? Имеем ли мы право исключать процессы адаптации из биологии? Биологические функции и определяемые окружающей средой взаимоотношения не представляют резкий контраст друг другу. Это не просто терминологическая коррекция: данные термины показывают недооценку тех самых областей биологии, которые мы здесь рассматриваем. Мне представляется, что здесь факты не могут быть разделены на биологические и социологические, хотя мы имеем право их исследовать то больше в контексте биологии, то больше в контексте социологии. Но в психоанализе мы часто используем термин биологический для противопоставления анатомического или физиологического психологическому. Мы говорим, например, что детская сексуальность и латентный период имеют биологическую основу, приводя в качестве аргументации, например, анатомо-физиологический факт, что развитие женского "зародыша" (Болк) завершается к четвертому или пятому году жизни, после чего следует пауза в развитии, которая соответствует физиологическому внутреннему запрету. Таким же образом, когда мы говорим о том, что переход от одной фазы организации либидо к следующей биологически предопределен, мы снова ссылаемся на физиологические процессы. Вероятно, в сходном смысле ид и эго некорректно противопоставляются как биологический и небиологический компоненты личности. Здесь термин "биологический" используется не только как анатомо-физиологический, но также в вышеприведенном смысле как "не относящийся к окружающей среде", по контрасту с эго, относящимся к окружающей среде. Против такого использования термина нечего было бы возразить, если бы оно не противоречило тому акценту, который психоанализ — по контрасту с другими психологическими теориями — делает на биологической функции психики, включая мышление, сознание и т.д. По нашему мнению, психоаналитическое является не "антитезой" биологического, а скорее его существенной частью. Психология и биология являются для нас просто двумя различными направлениями работы, двумя точками зрения, двумя методами исследования и двумя наборами концепций. Кроме того, следует помнить, что психоанализ действительно использует биологические концепции в вышеуказанном смысле. Двусмысленность, несомненно, связана с тем положением, которое психоаналитическая теория отводит инстинктивному влечению: Фрейд (1915а) определил его как пограничную концепцию между психологическим и органическим. Соответственно, временами мы противопоставляем концепцию инстинктивного влечения соме, а в другое время мы описываем соматические изменения как процессы, вовлекающие в себя инстинктивные влечения (а не просто как последствия таких процессов). Эти комментарии просто дополняют обсуждение Бибрингом (1936) подвижной взаимосвязи в психоаналитической теории между инстинктивным влечением и психическим аппаратом.

⁶ Ср. "Психоанализ и концепция здоровья". Int. J. Psa., 20: 308—321, 1939.

Если принять такое различие между биологической и психологической точками зрения, возникает еще один важный вопрос: может ли психоанализ с его психологическими методами исследования и его главным образом психологическими концепциями проследить физиологические процессы развития? Мы отвергаем обычную форму этого вопроса: что является биологическим, а что — психологическим в эволюционном процессе? Вместо этого мы задаемся вопросом: какая часть этого процесса врожденно определена, какая определена созреванием и какая — воздействием окружающей среды? Какие в нем происходят физиологические и какие психологические изменения? Наш психологический метод охватывает не одни только процессы психического развития. Как раз потому, что психологическое является частью биологического, при определенных условиях наш метод проливает свет на физиологические развития, в особенности на те из них, которые имеют отношение к инстинктивным влечениям. Мы можем проследить ход этих развитий, используя психологические феномены как их индикатор или симптом. Эта связь имеет еще один аспект: например, хотя мы можем до некоторой степени точно описать различия между мужскими и женскими чертами, из этого не следует, что должны существовать фундаментальные психологические концепции, которые соответствуют мужественности и женственности. Но связь "психологического" и "биологического" еще больше осложнена их связью с эндогенным и экзогенным. Здесь самым важным вопросом будет: являются ли эти экзогенные факторы среднеожидаемым окружением (в семейной ситуации, в отношениях мать-дитя и других) или же они являются иными условиями окружающей среды? Другими словами, может ли и до какой степени конкретный ход развития определяться среднеожидаемыми стимуляциями (высвобождающие воздействия окружающей среды) и может ли, и до какой степени, и в каком направлении такой ход развития отклоняться вследствие иного рода воздействий окружающей среды. Здесь я разделил два вида экзогенных факторов. Следование этой линии привело бы нас к обсуждению тех факторов, которые в среднем гарантируют нормальное развитие, развитие к здоровью, но я не буду дальше исследовать эту проблему. Я хочу лишь сослаться на отрывок из работы Фрейда "Происхождение эдипова комплекса" (1924b), который согласуется с представленным мною здесь взглядом относительно эвристического потенциала психоанализа в отношении этих проблем. Рассуждая о том, определяется ли угасание эдипова комплекса наследственностью или определенными переживаниями, Фрейд говорит: "Действительно, даже при рождении весь организм предназначен умереть и указание на то, что в конечном счете вызовет его смерть, может, вероятно, уже содержаться в его органическом предрасположении. Однако все же интересно проследить тот путь, который он проходит, осуществляя свой врожденный график, тот путь, в котором случайные вредоносные факторы используют в своих интересах предрасположение" (р. 270).

<<   [1] ... [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] ...  [27]  >>