М. Якоби. «Стыд и истоки самоуважения»

Тем не менее, некоторые аналитики неверно поняли девиз Юнга, что аналитик должен «сам раскрыться именно так, как он ожидает этого от пациента» (Юнг 1935а:23), как разрешение или даже совет рассказывать свои собственные сны или описывать, как они сами справляются с проблемами. Может ли подобное поведение помочь установить лучший баланс, чтобы пациент не чувствовал себя таким приниженным из-за своего неизбежно подчиненного положения в терапии? У меня на этот счет есть сомнения. Например, аналитик должен предусмотреть опасность того, что исходя из лучших терапевтических намерений и следуя разрешению говорить о себе, он может неосознанно использовать клиента для собственных нужд, чтобы снять какое-то бремя со своей души. Он может не осознавать, какую ношу это возлагает на анализируемого, заинтересованность которого он может легко потерять. По моему мнению, аналитики очень редко помогают свои клиентам, вынося свои собственные личные проблемы в анализ в попытке провести встречу на одном уровне с клиентом.

Можно проиллюстрировать то, что я имел в виду, следующим примером. Анализируемый страдал от периодических перемен настроения, которые он описывал как глубокие ямы. Часто это были только самые легкие проявления, как будто кто-то выдергивал ковер из-под его ног так, что он падал в пропасть полной безысходности. Тогда он чувствовал себя полным ничтожеством, стыдясь даже показаться на работе, где на него была возложена большая ответственность. Было ясно, что его чувство приниженности имело мало общего с реальностью. Напротив, именно его безжалостная бессознательная грандиозность создавала эти слишком завышенные требования к себе, добивая его чувством полной неадекватности. С терапевтической точки зрения я считал, что было важно не оставлять его одного в этих ямах. Ему нужен был кто-то, кто понимал бы его страдания, хотя в дальнейшем ему пришлось бы самому проработать свои проблемы, связанные с превратностями его трудной жизни. В эти критические моменты я пытался показать ему, что он теряет всякий доступ к своим положительным и профессиональным качествам, попадая в западню своего комплекса неполноценности. Он обычно чувствовал себя лучше после таких сеансов и вскоре смог увидеть мир и себя самого более реалистично. Тем не менее, впоследствии он стыдился своей слабости, что он был как плачущий младенец, и что от моей помощи зависело, чтобы он вернулся в спокойное состояние.

Однажды, когда он попал в одну из своих ям, я последовал своему спонтанному импульсу, сказав, что я очень хорошо знаю, каково это там оказаться, по своему собственному опыту. Это был только слабый намек — но что очень важно — ясный, хотя относящийся скорее к моему прошлому, чем к настоящему. Я поделился этим в тот момент, когда поверил, что несомненно могу понять, как он ощущает себя в своей темнице. Это был спонтанный импульс смягчить его стыд и привести нас к одному уровню. Но на следующем сеансе он сказал мне, что мое замечание заставило его почувствовать себя непонятым. Когда я сказал, что знаю такие депрессивные состояния из своего личного опыта, я только доказал этим, что мне трудно представить себе степень его страданий. Для него было просто недопустимо, чтобы я мог когда-нибудь попасть в такой ад. Видимо моему анализируемому все еще нужно было идеализировать меня, и таким образом было невозможно привести нас к одному уровню.

Ясно, что не личные признания аналитика привносят взаимность в терапевтическую ситуацию. Мне кажется, что одинаковый уровень в больше степени результат отношения аналитика, особенно его способности к эмпатии; это зависит от его желания найти уровень, на котором может состояться встреча с каждым отдельным клиентом. Взаимность возникает, когда аналитики пытаются понять, какую роль они играют в любых трудностях, которые могут создаться в ситуации переноса, вместо того, чтобы относить все проблемы к патологии клиента.

Что касается односторонности терапевтических отношений, мне кажется, что терапевтам правильнее всего дать почувствовать своим клиентам, что их жалобы понятны и реальны. Терапевтам следует выражать свою эмпатию по поводу того, что клиент страдает от неизбежного дисбаланса в аналитической ситуации. Тон голоса терапевта обычно будет определять, будет ли это намерение восприниматься как унижающее или нет. Естественно, страдание клиента может быть также связано с определенными переносными чувствами, и может быть использовано им в качестве сопротивления. В таких случаях у меня были хорошие результаты, когда я прямо на это указывал, например, говоря: «Что-то внутри вас настолько возмущено неравностью наших отношений, что пытается помешать нашей совместной работе. И мне и вам было бы жаль, если наша терапия из-за этого не удастся».

Короче говоря, я считаю, что важно подтвердить ощущение анализируемого, что бывает трудно выносить аналитическую ситуацию, и надо сделать это прежде интерпретирования всех трудностей, как переноса или сопротивления.

Сексуальность

Все еще живо клише, что анализ связан в основном с сексуальными вопросами. Поэтому анализируемые часто ожидают (или боятся), что аналитик захочет узнать все детали их интимной жизни. Идеи Фрейда превратились в закостеневшие догмы. В этом одна из причин, почему сегодня многие специально ищут аналитика юнгианских убеждений. Они читали или слышали, что последователи Юнга не считают, что все проблемы носят сексуальный характер, и действительно серьезно относятся к духовному измерению. Что в этом является истинным?

Юнгианская психология исследует символические аспекты сексуальности во снах, фантазиях, и даже в поведении. В соответствии с «интерпретацией на субъективном уровне», например, сексуальные акты во снах можно рассматривать как соединение эго с другой частью психики, conjunctio на языке алхимии. Эта идея субъективного уровня интерпретации очень ценна. Она обращает наше внимание на внутренние тенденции личности и помогает привнести их в сознание. Но мы должны не попасть в опасную ловушку и пропустить или превратно истолковать реальные физические действия, к которым может привести сексуальное влечение. Стыд своей сексуальности может затрагивать и клиента и аналитика, заставляя их использовать символические интерпретации, чтобы избежать болезненных и неприятных тем. В таких случаях интерес к субъективному и символическому уровню интерпретации становится защитой, сознательной или бессознательной. Не в этом было намерение Юнга; я лично слышал, как он много говорил о подобной ошибке. Все же часто, хотя может быть не намеренно, используется неверное толкование Юнга, и мы должны остерегаться такого рода опасностей.

<<   [1] ... [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] [46] ...  [63]  >>