А.В. Толстых. «Наедине со всеми: о психологии общения»

«Кризис идентичности» и «ипохондрия»

Взрослый человек, говорил известный датский философ Сёрен Кьеркегор, убежден, что иллюзии и сомнения принадлежат юности, а к нему уже не имеют никакого отношения. Это убеждение — худший вид иллюзий и сомнений, чем неуверенность юности. В зрелые годы у многих людей наблюдается психологическое явление, которое можно назвать «кризисом идентичности». Это понятие применялось преимущественно в детской психологии. Кризис идентичности — это нетождественность человека самому себе, неспособность его определить, кто он такой, каковы его цели и жизненные перспективы, кем он является в глазах окружающих, какое место занимает в определенной социальной группе, в обществе и т. д. Если для характеристики подростков и юношей это понятие достаточно объяснимо, то применительно к зрелой личности, на первый взгляд, выглядит парадоксальным.

Вместе с тем существуют убедительные аргументы в пользу применения понятия «кризиса идентичности» по отношению к взрослым. Подобный феномен достаточно часто наблюдается в обыденной жизни. У человека появляются ощущение «отставания от жизни», потеря чувства нового, снижение уровня профессионализма, возникают сомнения в своих возможностях, подавленность, пропадает ощущение полноты жизни.

Гегель, рассматривая возрастную динамику жизни человека, отмечал сходное явление, которое называл «ипохондрией». Он справедливо говорил, что жизнь взрослого человека есть по преимуществу практическая жизнь, а она неизбежно связана с «мелочами» и «частностями». И хотя это в порядке вещей, однако занятие этими частностями может быть весьма болезненным, а невозможность осуществления идеалов способна ввергнуть в ипохондрию.

Точно датировать наступление такого возрастного кризиса сложно, так как это зависит от индивидуальных особенностей личности. Попытаемся выяснить, в чем причина возникновения «кризиса идентичности», «ипохондрии» у зрелого человека, находящегося в цветущем возрасте, в поре «акмэ»?

Зрелый человек в период от 40 до 50 лет занимает срединное положение между родителями, вступившими в пору старости, и детьми, которые в это же время обычно начинают самостоятельный путь. Перестраивается жизнь семьи. Старики, как правило, уходят «в тень», освобождая среднему поколению простор для общественной и профессиональной деятельности. Зрелые люди могут утверждать свои вкусы, образ жизни, стиль деятельности — по сути они становятся законодателями «моды» (в самом широком смысле этого слова).

Обычно в этом возрасте большинство людей достигает профессиональной и общественной карьеры, в их руках сосредотачиваются функции управления в самых разнообразных сферах общественной жизни. Люди становятся директорами, докторами наук и научными руководителями. В их руки переходят функции «главы семьи» (как по отношению к младшим, так и по отношению к более старшим). Их благосостояние также достигает определенного уровня. Словом, «акмо» и в наше время остается «акмэ». Зрелый человек и сегодня занимает центральное место в обществе, в нем главные «приводные ремни» государственного, общественного и хозяйственного механизма.

Вместе с тем, поднимаясь на высшую точку траектории своего полета, человек во многом исчерпывает «энергетические» силы, выведшие его на орбиту.

Подобно ступеням ракетоносителя отработали свою часть общего дела детство, отрочество и молодость, «отстрелялись» — и спутник выведен на орбиту. Однако потраченная энергия невосполнима, дальше спутник может двигаться только по инерции, используя полученное ускорение, — у него остались ресурсы лишь для маневрирования в космическом пространстве.

Образ — это только образ, и от него нельзя требовать качества всеобщего закона. Зрелый человек, движущийся по инерции полученного ранее ускорения, — это образ, с помощью которого (при отсутствии экспериментальных данных) мы формулируем нашу гипотезу о некоторых причинах психологических проявлений зрелости. Попытаемся теперь «одеть» этот образ в «платье» психологических явлений.

К зрелому возрасту человек уже совершает один или несколько личностных поступков творческого характера — открытие, рационализация, реализация педагогической программы по отношению к своим детям и т. д. Эти «предметы» его жизнедеятельности поглощают на предыдущих этапах жизни все его силы, требуют максимального напряжения. Груз, сам по себе достаточно тяжелый, удесятеряется тем, что в непрерывном процессе развития жизни зарождающееся новое грозит отодвинуть прошлое, заменить его новейшим. Открытие устаревает, у детей рождаются свои дети (внуки), требующие другого воспитания в изменяющихся условиях, на смену определенным художественным направлениям и методам приходят новые, «экспериментальные», бурно меняется технология, предметная среда обитания человека. Отменить прогресс нельзя — но, право, трудно смотреть на то, как устаревает, отходит на второй план, а затем в небытие то, что было сделано с таким трудом, ценой огромного напряжения. Все это может вызвать «ипохондрию», «кризис идентичности».

«Ипохондрию» можно преодолеть и ее преодолевают многие люди, когда они понимают роль и место своей деятельности в историческом и общественном процессе и не только осознают необходимость прихода нового, но и сами включаются в процесс его создания.

Что же касается «кризиса идентичности», то его разрешение и есть фактор преодоления «ипохондрии». В новой социальной ситуации развития, оказавшись на вершине жизни и не имея сил подняться выше (это «выше» просто не существует), человек может на основе жесткого самоанализа найти себе и своему «я» место в этих новых условиях, выработать соответствующую форму поведения и способ деятельности. В близкой к автору и поэтому лучше всего знакомой научной среде такой «кризис идентичности» у ученого лучше всего разрешается через институт учеников, передачи своего научного наследия в руки продолжателей дела.

«Старость юности» или «юность старости»?

Эти образные определения принадлежат Виктору Гюго. Так он выразил суть того периода жизни, когда человек находится на границе зрелости и старости.

Наступление этого периода можно условно обозначить пятьюдесятью годами, которые одни называют «юбилеем», другие — возрастом увядания. Впрочем, дело не в названии. О пограничном этапе этого времени человеческой жизни можно говорить как о своеобразном возрастном кризисе, еще мало изученном.

Этот возраст — столь же крутой поворот в психической жизни, как и тот, который мы переживаем в ранней юности. Оба отмечены особым душевным состоянием, которому свойственны «беспричинная» тоска, угнетенность духа, иногда мысли о смерти и самоубийстве.

Когда появляются первые признаки старения (одни ученые говорят, что это происходит в 45 лет, другие считают, что раньше, отмечая, что старение в отличие от старости — динамическая характеристика), человеку надо проявить не только практическую активность, но и мобилизовать силу воли, душевные качества, утверждая здоровый дух в теле, нередко подверженном болезням и недугам. Оглядываясь в прошлое, человек по-новому видит события своей биографии, дает им оценку с позиций жизненного опыта, причем в ситуации, когда уже ничего нельзя изменить в прошлом и нет оснований рассчитывать на существенные изменения своей личности в будущем. Ибо все знают, сколько лет прожито, по никто не знает, сколько еще суждено прожить. Человеческая личность впервые оказывается в состоянии остановки, завершенности. Жизнь замирает и предстает перед сознанием человека в форме законченного пластичного образа, который подлежит созерцанию. И созерцая себя как продукт прожитой жизни, как результат своих усилий, человек с особой силой осмысливает пройденный путь.

Этот факт образно описан в книге известного советского писателя Ю. Олеши. «...в том, чтобы дожить до старости, есть фантастика. Я вовсе не острю. Ведь я мог и не дожить, не правда ли? Но я дожил, и фантастика в том, что мне как будто меня показывают. Так как с ощущением «я живу» ничего не происходит и оно остается таким же, каким было в младенчестве, то этим ощущением я воспринимаю себя по-прежнему молодо и свежо. И этот старик необычайно уж нов для меня — ведь, повторяю, я мог и не увидеть этого старика, во всяком случае много много лет не думал о том, что увижу. И вдруг на молодого меня, который и внутри и снаружи, в зеркале смотрит старик. Фантастика! Театр!». И дальше: «...теперь нас двое — я и тот. В молодости я тоже менялся, но незаметно, оставаясь всю сердцевину жизни почти одним и тем же. А тут такая резкая перемена, совсем другой. Здравствуй, кто ты? Я — ты. Неправда!». Какая сложная гамма чувств, противоречивых переживаний!

Особую напряженность и остроту этому самоанализу (в отличие от самоанализа подростка или молодого человека) придает именно то, что в ходе дальнейшей жизни возможны минимальные изменения, «исправления» пройденного пути, для которых остался небольшой запас сил и времени. Это мучительный переход от состояния максимальной активности, бурной деятельности к ее постепенному свертыванию, ограничению, накладываемому здоровьем, дефицитом творческих сил и необходимостью уступить место новым поколениям. При этом сегодня человек в 50—60 лет еще не ощущает себя старым и к моменту официального срока выхода на пенсию делает последние попытки вернуться к активной деятельности. Ведь для нашего сознания старость, что греха таить, не обладает таким обаянием, как молодость. Мы гордимся молодостью и оплакиваем старость, интересуемся развитием и пренебрегаем распадом, ложью и косметическими уловками пытаемся скрыть признаки старости.

<<   [1] ... [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] ...  [39]  >>