А. Кемпинский. "Меланхолия"

Очевидно, что в соответствии с тогдашними взглядами не оставляет он в стороне вопросы о колдовстве, воздерживаясь, однако, от выражения собственного мнения (быть может из осторожности). Он цитирует множество противоречивых и благодаря этому еще менее доказательных суждений других авторов на эту тему. С этой точки зрения он также является авторитетом, поскольку М. Саммерс (633, стр. 315) называет работу Бартона как одно из основных энциклопедических произведений, касающихся проблемы колдовства. Саммерс был одним из лучших знатоков истории магии и чародейства своего времени, однако он уже был настоящим анахронизмом для XX в., когда, опираясь на католические верования, выражает непреклонную уверенность в существовании чар и служителей сатаны. А его книга является апологией инквизиции. Обвинение в компиляторстве, которое некоторые выдвигают против Бартона (553, стр. 258—260), представляется несправедливым, особенно в части истории науки. Исследователь должен опираться на существующие знания и может только дополнить их частицей своих.

См. работы: 19, 40, 126, 499, 553, 633.

Сплин и ностальгия

В 1610 г. Смол написал трактат о меланхолии, усмотрев в качестве места ее обитания селезенку, по-английски spleen. Этот термин стал в английском языке синонимом ипохондрии и даже сейчас «селезенщиками» (так можно перевести с английского слово splenetic) именуют ипохондриков. В ту эпоху при рассуждениях об особенностях национального характера упоминался подверженный сплину англичанин и меланхолический испанец (последний обязан этому прозвищу образу Дон Кихота).

Меланхолия Англии эпохи Елизаветы (The English Malady) в XVIII веке становится английским сплином, сделавшим большую карьеру в художественной литературе и в повседневном языке. Ричард Блекмер (1725) пишет книгу «А treatise of the spleen and vapours», а Джордж Чейн в своем трактате (воспринятом как автобиографическое сочинение) «The English Malady: or a Treatise of nervous diseases of all kinds, as spleen, vapours, lowness of spirits, hypochondriacal and hysterical distempers» («Английская болезнь или трактат о всякого рода нервных болезнях, таких как сплин, видения, упадок духа, как ипохондрические и истерические расстройства», 1733) выступает в защиту особ, страдающих подобными заболеваниями, утверждая, что эти заболевания не являются чем-либо, чего следует стыдиться.

Правда, он считал, что эта болезнь вызывается гуморальными нарушениями селезенки и является для мужчин подобием женской истерии. Однако вскоре это определение стало употребляться применительно к особого рода депрессивным реакциям, являющимся сочетанием тоски и отсутствием каких-либо желаний, вызванных жизненной пресыщенностью или сочетанием тоски и пессимистического взгляда на мир, окрашенного цинизмом.

С уверенностью можно сказать, что недооценивалось значение симптомов тоски в этиологии депрессии. Этой проблемой заинтересовались психиатры-экзистенциалисты. Хорошо известны комплексы депрессивной апатии, связанные, например, с бездеятельностью во время нахождения в больнице. Упоминаний об этом достаточно и в художественной литературе. Пушкин, вспоминая байроновского Чайльд Гарольда, страдающего этим душевным состоянием, пишет в «Евгении Онегине»:

Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра...^*

Похоже, что поэт излишне упростил проблему, употребляя вместе два этих слова. Каждое из них имеет свой специфический смысл в повседневной речи. Под сплином укрывается также и снобизм, свойственный той эпохе в Англии, хандра же является чем-то более естественным, живым и драматичным. Наши польские поэтические элегии, жалобы и плачи к тому же отличаются особым звучанием, быть может связанные с мартиролого-сентиментальным направлением нашей поэзии. В польском языке есть свое и, пожалуй, не переводимое на другие языки слово для определения печальных рассуждений. Им является старопольское слово «frasunek» и производное от него прилагательное «frasobliwy». Оно происходит от немецкого глагола fressen (то есть грызть, точить), однако в немецком языке оно не принимало другого значения, тогда как в нашем языке стало выражением глубокой земной печали и размышлений над человеческой судьбой, символом которого становится изображение Христа «frasobliwiego» в традиционной позе глубокого размышления, которое часто встречается в придорожных часовнях (рис. 6).

Языковедческий анализ, по мнению Вирха, имеет особое значение для психиатрии. Этим автором приводятся результаты смыслового анализа слов, использующихся для определения различных психических состояний в различных языках, например, немецкого Weitschmerz и французского l'ennui, и рассуждает о непереводимости некоторых из них. В изложении материала он широко использует определения, заимствованные из повседневной речевой практики, которые часто намного точнее отражают существо вещей, чем вымышленные научные термины. В частности, им приводятся примеры языковых оборотов, находящихся в обращении у психических больных, типа выражений: «Слышу чьи-то голоса...» или «Как будто из меня мысли вытягивают...», — которые использовались Юнгом (727, стр. 87—95).

Аналогично Ясперс (341, стр. 107—109) вводит в обращение психопатологии термин «персонификация», который был заимствован у интеллигентного больного, страдающего шизофренией, при описании «части своего подсознания, которая приобрела независимость». Не менее точен парадокс, сформулированный пациентом, страдающим депрессией, из нашей психиатрической клиники в Кракове: «Я несчастлив потому, что утратил печаль...» (?).

Другим медицинским термином, связанным с меланхолией, пришедшим к нам из повседневного языка литературы, является «ностальгия» (по-гречески nostos — возвращение, algos — боль, страдание). Это слово употреблял Иоганн Хоффер (1611) в своей диссертации «Die Nostalgie oder Heimweh», посвященной проблеме дезертирства среди швейцарских солдат-наемников, связанного, по его мнению, с меланхолической реакцией на неблагоприятное изменение климата (246). Это справедливое наблюдение о патогенном влиянии отрыва от естественной среды обитания, которое, впрочем, можно обнаружить и у животных, например, у собак, если им приходится переехать на новое место вместе с хозяином (в данном случае может быть исключена известная у собак реакция на смену хозяина), нашло отражение в описанных Кречмером ностальгических реакциях типа «короткое замыкание», а также в понятиях Entwurzelungsdepression и Reisepsychose (депрессивное состояние у лиц, вырванных из своей среды, оказавшихся в чужом краю и, так называемые, дорожные психозы).

Рис. 6 Христос «frasobliwy» (с печалью размышляющий) польская народная резьба.

См. работы: 246, 341, 527, 727.

Примечания

* Пушкин А.С. Евгений Онегин. Гл. I, XXXVIII // Полн. собр. соч. — Л.: Наука, 1978. Т. 5. С. 22.

XIX век

Развитие психиатрической мысли

XIX век стал свидетелем рождения современной психиатрии. До этого времени дилетанты могли сказать о меланхолии то же, что и врачи, а может быть даже и больше. Впрочем представляется, что чрезмерная узурпация психиатрами за собой исключительного права на анализ психического здоровья человека является настолько же неправомерной, как и претензии, иногда выдвигаемые против психиатров в том, что они вмешиваются в вопросы, не имеющие к ним прямого отношения, такие, как политика, мораль и искусство.

Художественная интуиция неоднократно опережала и одерживала верх над научной мыслью, и нередко художник в лапидарном стиле может дать более точное и верное определение истины, чем пространные научные труды. Американский философ, переводчик и большой знаток произведений Хайдегера — У. Кауфман приходит к выводу, что все написанное этим автором в сложных для восприятия и объемных произведениях, порой неоднозначных и непонятных, поэт Хильдерлин сумел прекрасно и точно передать в одном коротком стихотворении (361, стр. 39—63).

<<   [1] ... [86] [87] [88] [89] [90] [91] [92] [93] [94] [95] [96] [97] ...  [105]  >>