Рики Уильямс – знаменитость и социофобия

Пожалуй, один из самых популярных видов спорта в США – американский футбол (больше, правда, напоминающий регби). И, естественно, не только карьера, но и личная жизнь ведущих футболистов всегда привлекала внимание прессы и болельщиков. Одной из таких знаменитостей был и остается Рики Уильямс – ведущий игрок команды Долфинс («Дельфины»).

Фанаты Долфинс в свое время пережили настоящий шок, когда Уильямс внезапно ушел из команды на самом пике своей карьеры. Журналисты и болельщики терялись в догадках. Об уходе Уильямса ходили самые скандальные слухи. Версии предлагались самые невероятные, но никому даже в голову не приходила истинная причина – социальная фобия.

Как говорил об этом Рики: «Мне было 23 года, я был миллионером и имел все, но никогда в жизни я не был несчастнее. Я чувствовал себя изолированным от семьи и друзей, так как я не мог объяснить им, что я чувствую.Я понятия не имел, что же такое со мной происходит».

Звезда футбольной команды страдал от той же болезни, что и 12 миллионов жителей США – социальной тревожности. Не так давно Рики согласился дать интервью о своем опыте борьбы с заболеванием, которое принесло ему годы страданий.

1. Как социальная фобия повлияла на вашу жизнь?

Наверное, существуют тысячи проблем, которые принесла мне социальная фобия. Это даже забавно, потому что когда я страдал от социофобии, я внушал себе, что это ненормально, что мне не следовало этого делать. Но когда я преодолел все это, я понял, что я действовал абсолютно нормально – я пытался выжить, защитить себя. Я просто стремился чувствовать себя комфортно в повседневных ситуациях.

Всю свою жизнь я был застенчивым. Когда я жил в Техасе, я еще мог давать интервью – я нравился журналистам, я нравился команде и тренерам. Но когда меня перевели в Новый Орлеан, мне казалось, что я все тот же, но по какой-то причине журналисты не любили меня, члены команды общались со мной не дружелюбно. У меня в голове крутились вопросы: «Почему это происходит со мной, я не понимаю».

В то же время, я никогда не был особенно общительным человеком, но я никогда не боялся пойти и весело провести время в хорошей компании. Когда я был в Новом Орлеане, я дошел до того, что вообще не хотел выходить из дома, я никуда не хотел идти. Я не хотел идти в продуктовый магазин, супермаркет был абсолютным табу, я был категорическим противником супермаркетов. Моей дочери было три года – есть столько вещей, которые вы можете делать вместе со своим маленьким ребенком, например, показать ему что-нибудь, просто пообщаться с другими людьми. Это было время, когда мы с ней сидели дома, вся жизнь проходила дома, мы никуда не выходили и ничего не делали. Свидания тоже были абсолютным табу. Я никогда не ходил на свидания, максимум я могу поужинать – и это все.

В моей жизни столько всего изменилось, и сейчас мне даже страшно подумать, насколько я вырос, и насколько я преодолел то, через что мне пришлось пройти. Конечно во многом это заслуга Джени – моего психотерапевта.

2. Когда ваша социальная фобия была наиболее сильной?

Я достиг предела во время второго года в Национальной футбольной лиге. Я хорошо начал сезон и все шло нормально, пока я не сломал щиколотку в середине сезона. Остальной сезон я провел дома на костылях и только начал поправляться. В конце сезона всегда был спад, вы перестаете что-то делать, и большинство парней чувствуют свободу и отрываются. Но для меня это было ужасное время, потому что сезон был закончен и я сидел дома. Мне было 22 года, я был богаче, чем когда-то мечтал, у меня была возможность отправиться в любую точку мира и делать все, что пожелаю. Но по какой-то причине, я не мог выйти из дома.

Мне действительно пришлось долго думать над своей жизнью. Ничто в жизни меня не удовлетворяло, у меня не было полноценных взаимоотношений даже с дочерью, матерью и друзьями. Я не хотел навестить свою маму, потому что не хотел появляться в аэропорте. Я не мог появиться в Техасе – там все знают меня, все будут подходить и здороваться со мной, одна мысль об этом приводила меня в ужас.

Я помню одну из худших ситуаций, которая происходила со мной, каждый раз, когда я путешествовал: быть в хвосте самолета, и проходить мимо всех остальных, либо быть в начале самолета и все проходили мимо меня. Когда вы известный человек, кто-нибудь да узнает вас, с вами заговорят, на вас будут смотреть. Я был убежден (как я сейчас пониманию, совершенно напрасно), что все на меня смотрят в упор и постоянно оценивают меня, начиная от моей внешности и заканчивая манерой говорить.

Из-за моей социальной фобии меня начали считать снобом и ненадежным человеком, люди не знали, что я просто смертельно боюсь общаться. Я мог бы составить список из сотен и сотен ситуаций, в которых меня считали снобом или чудаком и все эти негативные слова говорились обо мне, но все было гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд, я не просто менял решение в последний момент.

3. Почему вы давали интервью в шлеме?

Я помню, как я был в Новом Орлеане, и мы были в тренировочном лагере – это был сумасшедший дом. Каждый раз, когда я хотел пойти на завтрак или ужин, нужно было пройти какое-то расстояние до столовой, и там всегда были люди, которые ждали меня, чтобы подписать карточку или поздороваться.

У меня действительно были проблемы с интервью прессе. Однажды шел дождь, мы шли в палатку для интервью, и на мне был шлем, чтобы не промокнуть. Когда мы вошли в палатку, я понял, что в шлеме я чувствую себя более комфортно, разговаривая с журналистами. Так что я больше не снимал шлем во время интервью, хотя было трудно объяснить другим людям, что так мне комфортнее. Это было действительно тяжело, так как я уже говорил, что отношение ко мне со стороны болельщиков и команды сильно изменилось - они не понимали, что со мной происходит.

4. Как социофобия может быть у публичного человека?

Люди этого не понимают, люди говорят: «Ну, если у тебя социофобия, то как ты можешь фотографироваться для обложек и все такое». Я стараюсь объяснить, что когда у меня фотосессия, там только я, тренер и фотограф. Это не социальная ситуация. Мне вполне привычно общаться с тренером и с фотографом не надо разговаривать, просто позируешь для фотографий. А вот дойти до почтового ящика уже сложнее, потому что там может быть мой сосед, который скажет: «Здравствуйте, как поживаете?» и у меня будет вид из серии «Не разговаривайте со мной».

Также и в ситуациях на футбольном поле, на мне шлем, и я что-то делаю - я стараюсь забить мяч. Я ни с кем не разговариваю.

5. Вы никогда не хотели заниматься делом, которое не привлекает такого общественного внимания?

Я так чувствовал, когда становилось совсем плохо, но сейчас я благодарю Бога каждый день, что у меня был шанс играть в футбол. Даже смешно, что раньше, когда я играл, я практически боялся успеха, так это означало большее внимание. Сейчас я полностью изменил свои приоритеты, и сейчас я хочу быть лучшим, потому что чем знаменитее я буду, тем к большим позитивным изменениям я приду.

6. Вы когда-нибудь думали, что больше не будете играть в футбол?

Я говорю вам, когда я дошел до точки, я больше не мог жить в Новом Орлеане, это было слишком болезненно. Я приехал в Сан-Диего, откуда я родом, там я участвовал в турнире по гольфу, и это было ужасно. Я не мог играть в гольф, потому что люди пытались разговаривать со мной. Но когда я остался в Сан-Диего на какое-то время, и люди не узнавали меня, мне стало настолько спокойнее, что я не захотел уезжать.

У меня был маленький дом на берегу моря, я работал и общался, впервые я был счастлив. Я собирался вернуться в Новый Орлеан в середине марта и начать тренировки в команде и все ожидали этого от меня, так что мой тренер позвонил мне и сказал, что я нужен. Пока я говорил с ним, я практически сказал, что не хочу больше играть в футбол. Мы говорили, и я понял, что возвращение в Новый Орлеан не стоило никаких денег. Я лучше стану школьным учителем. С детьми гораздо проще, с ними я могу иметь дело.

7. Когда вы думаете о своем детстве, вы помните первые симптомы социальной фобии?

Многие люди, которые проходят через это, в детстве были застенчивыми. Я помню старшие классы и особенно один день, когда я поднял руку, чтобы ответить на вопрос, я ответил и тут же подумал: «Что за дурацкий ответ, никогда больше не буду поднимать руку». Так что определенно, симптомы появились у меня еще в раннем возрасте. Я могу сказать, что когда я был в колледже, я видел, что не могу говорить с журналистами и быть собой. Именно поэтому мне было трудно понять, что со мной что-то не так, ведь я всегда был застенчивым. Когда впервые меня назвали чудаком, я скорее считал это комплиментом, но… все это продолжалось, и я понимал: «Да, со мной что-то не так».

8. Как вы узнали о социальной фобии?

У меня была серьезная депрессия, я смотрел на свою жизнь и говорил: «Нет никакой причины для такой депрессии». И я говорил с друзьями и очень близкий друг сказал, что его мать обращалась к психотерапевту. Это было просто, мне не надо было искать кого-то, я мог говорить по телефону, не покидая дома.

Для нее было очевидно, что со мной происходит. Я смотрел ролик по телевизору о социальной фобии, и это было: «Боже мой, это же про меня». Так что я пошел в Интернет и начал искать, и я прочел истории людей, у которых были такие же проблемы. Я почувствовал необыкновенную теплоту: мне может стать лучше, в конце туннеля есть свет, я не просто придурок или чудак, я не чокнутый, я не сноб.

9. Какой поворотный момент помог вам добиться прогресса?

Слава Богу, что я поговорил с Джени и получил помощь, потому что я бы больше не играл в футбол в противном случае. Когда я начал принимать лекарства и проходить психотерапию, я снова пересмотрел свои приоритеты. Я хотел быть футболистом, я хотел хорошо играть в футбол. Я вернулся в Новый Орлеан с намерением стать лучшим игроком. Вот тогда я и рассказал людям о том, что со мной происходило. Члены команды и тренера могут подтвердить, что с того момента я стал совершенно другим человеком. Я могу сказать вам, что с того дня я стал сильнее, увереннее, мне намного лучше. И я приехал в Нью-Йорк, чтобы рассказать людям свою историю, потому что я верю, что если я смог это сделать, другие тоже смогут. Если социофобия не дает вам идти вперед, поговорите с кем-нибудь. Вы можете быть счастливы.

10. Когда вы заметили разницу?

Люди, у которых есть социофобия, знают, что как только у вас появляется название для своих переживаний, и вы знаете, что можете обратиться за помощью, вам уже становится лучше. Раньше у вас были только вопросы без ответов, и вот, наконец, ответы появляются, и вам уже лучше. Я думаю, что с помощью психотерапии и препаратов вы можете продлить эти улучшения, вы можете добиваться улучшений, когда вы видите, что это возможно. Это как снежный ком, вам становится лучше, лучше и лучше.

11. Что вы ждете от жизни в Майами?

Я действительно чувствовал, что работа в Новом Орлеане помогала мне справляться с социальной фобией. Я везде ходил, я наконец-то наслаждался этим городом, я снял квартиру во Французском квартале. Теперь у меня есть шанс начать все сначала в Майами, где я смогу справиться с любыми ситуациями. Я думаю тот факт, что Майами больше как город, и далеко не все жители там болельщики Долфинс поможет мне, так как меня будут реже узнавать. Но я буду говорить с людьми, рассказывать о футболе и моей жизни.

12. Почему для вас так важно рассказывать другим людям о социальной фобии?

После того, как я поговорил с Джени, я почувствовал большую теплоту. Я чувствовал себя лучше, моя жизнь начала меняться к лучшему. Мне хотелось бы, чтобы то же самое почувствовали другие люди, если я могу помочь 2-3 людям, или 3 миллионам людей, чтобы их жизнь тоже изменилась, тогда я сам не напрасно живу. Я смогу изменить этот мир к лучшему.